Сергей ТАРУТА: «Гонтарева — опасный свидетель, участник разворовывания 37 миллиардов гривен, а опасных свидетелей обычно убирают»

«Мой успех — это успех репутации, которую я зарабатывал всю жизнь»

— Сергей Алексеевич, уже много лет вы неизменно оказываетесь в первой десятке самых богатых людей Украины и в пятисотке самых богатых людей мира. Скажите, как становятся миллиардерами?

---

---

— Прежде всего нужно ответить на вопросы, как быть человеком и для чего вообще человек пришел в этот мир? Чтобы проедать и стяжать или чтобы созидать и создавать вокруг себя красоту? Очень важный вопрос: зачем ты так поступаешь? — только после ответа на него можно понимать, чего ты достиг.

Ну а если говорить о капитализации... В целом — это капитализация компаний, которые я создал практически с нуля, и никто в это не верил. Сначала я работал на заводе «Азовсталь», который стал лучшим в Советском Союзе, первым тогда пробил дорогу в Европу и в Америку, поставляя металл, и объединил очень квалифицированных и впоследствии успешных людей — практически 70 процентов из них занимают сегодня ключевые позиции по всему миру, стали собственниками бизнесов.

Я всегда считал, что залог успеха — это колоссальный труд, правильная стратегия и умение подбирать команду, которая работает за идею: вот тогда ты можешь добиться очень многого, и твоя компания может стоить больших денег. Если человек ставит перед собой задачу стать миллионером или миллиардером, это редко получается, но если ты не занимаешься политической коррупцией, если не воруешь у государства и достигаешь цели только благодаря своим мозгам и своей репутации — успех приходит как следствие.

— У вас в отличие от многих ваших коллег-миллиардеров нет за спиной бандитского прошлого, крови и трупов, чем нередко грешит биография очень богатых людей...

— (Смеется). В прошлом я не участвовал в политике, мои интересы не лоббировали депутаты, у меня не было собственных средств массовой информации, телеканалов, мой успех — это успех репутации, которую зарабатывал всю жизнь. Именно репутация позволила мне получить огромное количество денег с Запада, от Всемирного банка, от IFC — это самая строгая финансовая институция мира, которая дала мне 700 миллионов долларов «длинных» и самых «дешевых» денег и в Украине, и в России. Они видели, что я созидаю, строю новые заводы, новые районы в городах...

Сейчас стоит вопрос: а что же дальше мы должны делать, что строить? Вопрос очень важный — особенно когда в украинском обществе и политикуме наблюдается такое колоссальное разочарование...

— Вы сказали, что в результате войны на Донбассе потеряли практически весь свой бизнес, тем не менее вы до сих пор миллиардер? Сколько сегодня стоите?

— (Улыбается). Дмитрий, это стоимость активов, которые у меня были. Я и моя семья всегда жили скромно — по отношению к тому, как могли бы жить: вы были у меня в гостях и все видели... Я не отдыхал за границей — я приезжал и строил парк в Партените, хотел сделать его одним из самых красивых в Европе. (Парк на территории санатория «Айвазовское», созданный на средства Сергея Таруты, получил название «Парадиз» — в нем насчитывается до 250 видов растений, многие из которых завезены из дальних стран. «Парадиз» признан шедевром садово-паркового искусст­ва и получил официальный статус памятника. После аннексии Крыма санаторий «Айвазовское» и парк «Парадиз» были присвоены российскими оккупантами. — «ГОРДОН»). Когда эти активы оценивали, они стоили миллиарды — теперь же, когда их национализировали, они стоят ноль. Все это относительно, но на жизнь мне хватает. Важно не сколько у тебя денег, а насколько ты внутренне богат.

— Вы пытались подсчитать, сколько потеряли из-за войны на Донбассе?

— Достаточно много.

— Ну, миллиард, два, три?.. Сколько?

— Смотря как стоимость этих активов считать, но что говорить о моих потерях в сравнении с тем, сколько потерял украинский народ? Мы же помним, как поднималась страна: в 2007-м, к примеру, стоимость квартиры...

— ...за год вдвое взлетала...

— Двухкомнатная в Киеве стоила до 100 тысяч долларов, трехкомнатная — до 150 тысяч... Сколько это сейчас? В три-четыре раза меньше — вот на столько все мы, ук­раинцы, стали беднее. Причина в том, что упала капитализация страны, ведь сегодня Украина развивается не по восходящей динамике, а, к сожалению, по нисходящей — уничтожается экономика, народ становится нищим. Повторюсь: все относительно...

«Избрание Януковича президентом — ошибка украинского народа, это была часть сценария сегодняшней гибридной войны»

— Вернемся к вашему прекрасному парку в санатории «Айвазовское»: чест­но говоря, сколько я ни ездил по миру, ничего лучше не видел. Это было создано с огромной любовью и как-то очень по-человечески, чувствовалось, что там есть хозяин, который любит свое дело и вкладывает в него всю душу. В этот редчайший парк вы свозили растения со всех стран — буквально по цветочку, а теперь его у вас отобрала Россия. Душа болит? Какие вообще ощущения испытывает человек, у которого отняли любимую «игрушку»?

— Это была не игрушка... Я уже говорил: считаю своей задачей созидание. Парка ведь там изначально не было — там был обычный лес: ты видел, как с каждым годом он трансформировался...

Я решил разбить парк, который был бы гордостью Украины и сочетал бы в себе очень много компонентов. Я, вообще-то, очень активный человек и всегда стараюсь провоцировать такую же активность в людях, а чем можно ее провоцировать? Любопытством, поэтому разные уголки парка, поделенного на зоны, украшали прекрасные скульптуры, уникальные деревья, японский сад и многое другое... Этот парк я создавал не для себя — он был общественным, прийти туда и им любоваться мог кто угодно. Я хотел, чтобы человек очищал свою душу и стремился к красоте, и то же самое делал в Алчевске, где за четыре года разрушенный завод-банкрот мне удалось трансформировать в одно из лучших в Европе металлургических предприятий.

...За парк душа, конечно, болит. У Петра Алексеевича Порошенко ничего не национализировали, все работает, а у меня — на­ционализировали, потому что я выбрал очень жесткую антироссийскую позицию.

— А Петр Алексеевич не такую разве выбрал?

— Наверное, нет, раз его предприятие в России работает, наверное, какие-то договоренности есть, но сейчас не о нем, сейчас о том, как много мы потеряли. Более 10 тысяч человек погибли, огромное количество раненых среди военных и мир­ного населения...

— Сергей Алексеевич, но вы помните свои ощущения, когда вам сказали: «Все! Было ваше — стало наше»?

— Очень обидно, конечно, стало, но я никогда не жил материальными ценностями, духовные для меня намного важнее... Если бы жил материальным, никогда бы не стал губернатором. Для меня это было самое сложное решение в жизни... Ты знаешь — до этого у меня было очень много предложений...

— Конечно — и премьером при Ющенко, и первым вице-премьером при Януковиче...

— Да, 25 лет я был в резерве на губернатора, но на все предложения отвечал: «Нет, мне лучше в бизнесе оставаться». Я первым европейскую интеграцию осуществил, приобрел заводы...

Очень много мифов было по поводу того, что я мафия и все остальное, а я самые лучшие гранты выигрывал. Среди ведущих европейских заводов была высокая конкуренция, тем не менее мы ее выигрывали. У нас была правильная стратегия, мы лучше договаривались с профсоюзами — я делал то, что для меня было намного комфортнее, и считал, что именно этим буду продвигать украинские интересы.

— Как у человека думающего и в отличие от многих олигархов и миллиардеров интеллигентного хочу у вас спросить: избрание Януковича президентом Украины было ошибкой?

— (Улыбается). Это было ошибкой украинского народа, это была, наверное, часть сценария сегодняшней гибридной войны, потому что Янукович, увы, привел страну к расколу.

— Янукович был навязан Украине Россией?

— Россия его лоббировала, давала деньги, и это был один из сценариев, но, к сожалению, люди его выбрали, 10 миллионов человек отдали за него голоса. Очень обидно, что люди у нас голосуют не разумом, а эмоциями — именно поэтому, к сожалению, нам и не везло со всеми президентами.

— Со всеми?

— Да, потому что каждый новый президент хуже предыдущего...

— То есть Кравчук был самым лучшим?

— Да. Кравчук, Кучма, Ющенко, Янукович и Порошенко — вот что мы имеем на сегодняшний день, а что же дальше? Существует система, в которой полномочия президента настолько велики, что от них зависит судьба всей страны. Вопрос: а нужны ли такие полномочия? Нужен ли вообще нашей стране президент? В таком качестве — не нужен однозначно! Надо перезагрузить всю систему, и сделать это можно только через политическое движение, поэтому очень важно, чтобы сейчас пришли новые политические силы, новые люди — сегодняшним уже никто не верит.

— Они просто ненависть вызывают...

— Вокруг разочарование, обман, популизм... У общества огромный запрос на формирование новых лиц, новых государственников, политиков, которые думали бы о стране, а не о себе.

«Дважды меня пытались захватить — чеченцы на двух автомобилях приезжали, окружали... У нас было 45 секунд, чтобы вскочить в машину. Слава богу, удалось убежать»

— Сегодня на Донбассе по Януковичу скучают?

— По Януковичу там не скучает никто — скучают по миру.

— Какой в Донецкой области процент судимых и привлекавшихся?

— Это, Дмитрий, определенные стереотипы восприятия...

— Тем не менее...

— Их на Донбассе было на один процент больше, чем по стране в целом (относительно численности населения я имею в виду). Если в стране насчитывалось в среднем семь процентов привлекавшихся, то в Донецкой области — восемь-девять процентов. При численности населения четыре миллиона 800 тысяч оказывалось, что в абсолютном выражении таких людей гораздо больше, чем где бы то ни было, но на самом деле это не было так критично. Донбасс — край мирный, рабочий, это огромный индустриальный кластер, где условия работы определяют особенности социального слоя. Ну чем после работы людям там заниматься? Человек идет в шахту и не знает, выйдет он оттуда живым или нет...

Последние 20 лет Украина занимала первое место в мире по погибшим шахтерам на один миллион тонн добытого угля — естественно, это накладывает отпечаток... Нужно сделать так, чтобы условия труда были человеческими, чтобы мы не лопатой работали, а интеллектом. Это задача сегодняшней власти, ведь мировые тренды опираются на высокотехнологичные рабочие места, а не на ручной труд...

— В 2014-м, когда Россия отобрала у Украины Крым, стало понятно, что она пойдет дальше, и тогда губернатором Днепропетровской области предложили стать Коломойскому (подумали: оли­гарх будет ее держать), а Донецкую область, насколько я знаю, предложили Ринату Ахметову...

— Да, была такая история, предлагали... Сначала Коломойский сам себя предложил, а потом сказал: «Ну, если я иду, так пусть и остальные пойдут...».

— Ахметов отказался?

— Не только он — отказался Пинчук, Ярославский...

— А Пинчуку какую область предлагали?

— Пинчуку — Запорожскую, Ярославскому — Харьковскую, мне — Луганскую. Я ответил, что никогда не был в политике и не хочу ею заниматься, буду дальше развивать бизнес.

— Тем не менее возглавить Донецкую область все-таки согласились...

— После того, как произошла аннексия Крыма. Я понимал, что в Донецкой области начинается бурление и там нужен антикризисный менеджер, который бы изменил ситуацию. Тренд был какой? Все увидели, что качество жизни у нас, к сожалению, резко ухудшилось, что сосед, Россия, живет лучше. Так же, как лучше живет Польша, — по соседству с Львовской областью, и львовяне тоже туда стремятся.

Я видел эти центробежные силы, понимал, что люди хотят лучше жить, и я сказал: «О’кей». Для меня это был сложный выбор — я никогда не хотел идти ни в государственные структуры, ни во власть, но в тот момент нужно было не о себе думать, а о стране. Я понимал, что весь мой бизнес сразу же окажется под угрозой...

— ...да разве только бизнес?! Жизнь...

— И жизнь! Дважды меня пытались захватить — чеченцы на двух автомобилях приезжали, окружали... Слава богу, удалось убежать — разведка предупредила...

— Так вы бежали?

— В первый раз у нас было 45 секунд, но мы успели вскочить в машину, они — за нами, во второй раз было уже 30 секунд...

— И вам это надо было — серьезному человеку с миллиардами бегать за 30 секунд от чеченцев?

— Когда есть угроза для страны, мысли о материальных вещах, о своем здоровье и даже о жизни уходят на второй план.

Работая на «Азовстали», я отстаивал его интересы, но это не совпадало с интересами тех, кто приходил завод грабить... Как-то ночью подожгли мой дом (слава богу, соседи потушили), меня заказывали, потому что мешал, а потом поняли, что со мной лучше дружить...

«Семен Семенченко, наверное, был завербован спецслужбами России»

— Правда ли, что когда вам угрожала опасность, вы скрывались в доме у Рината Ахметова?

— Это было, когда уже захватили мой дом, мою гостиницу, когда уже некуда было идти. Ты, губернатор, бегаешь по городу, и все говорят: «Нет, только не ко мне...», но я сейчас не о личном....

— Так у вас была «веселая» жизнь...

— Да, «веселая», даже очень, но, думаю, моя личная жизнь никому не интересна. Увы, несмотря на то, что ты говоришь правду и только правду, тебе все равно не верят...

— С началом волнений на Донбассе вы выступали за введение в стране военного положения — так ведь?

— Да, это тогда было бы очень правильным. Если бы мы быстро отреагировали, ситуацию могли бы переломить, но губернатор в то время не имел никаких полномочий... Это сегодня существуют гражданско-военные администрации, а тогда губернатор руководил только экономикой. Ты — губернатор, но никакие силовые структуры тебе не подчиняются, никаких рычагов управления ты не имеешь. К сожалению, тогда это помешало нам достойно отреагировать и быстро понять, где причина конфликта и как его локализовать. Я знал рецепты, предлагал их, я готов был взяться за нейтрализацию ситуации, но, к сожалению, военное положение не ввели и рекомендации, которые я давал, отражения в решениях руководства страны не нашли...

— Блокада Донбасса, на ваш взгляд, нужна?

— Блокада Донбасса — это часть российского сценария по разрушению нашей страны, ее расколу, убийству ее экономики.

— Выходит, «Самопомощь» работает по российскому сценарию?

— В данном случае — да: блокада Донбасса в интересах России.

— И Семен Семенченко, получается, их отстаивает?

— Ну, если человек шесть лет находился непонятно где, без места работы и прописки, то, естественно, возникает подозрение, что он, наверное, был завербован спецслужбами России и переброшен сюда...

— ...Российской Федерацией?

— Я могу это только предполагать. Лично у меня биография прозрачная: родился, крестился, учился, окончил институт, пришел на завод, 16 лет работал на «Азовстали» — от мастера до замдиректора по внешнеэкономической деятельнос­ти...

— Сегодня много людей с невнятной биографией появилось, правда? Неизвестно откуда возникли...

— Очень много! Очень! К сожалению, революции выдвигают не самых достойных — это то, что поднимается с пеной, и это можно сравнить со стаканом воды, на дне которого всегда есть осадок. Если все тихо-спокойно, он так и остается на дне, а если бурлит, наверх поднимается...

— Мне часто приходится общаться с друзьями-дончанами, я им говорю: «Вы не понимаете, вас зомбируют», а они в ответ: «Хорошо, пусть нас зомбируют, но скажи: почему украинская армия занимается у нас грабежами и мародерством?». Это действительно правда?

— Дмитрий, на любой войне, к сожалению, очень много несправедливости и мародерства, и наша война не исключение...

— Рассказывают даже, что с Донбасса «Новой почтой» в другие части Ук­ра­и­ны присылают стиральные машины, из которых льется вода...

— Это было — особенно в начале войны, но потом я дал команду, чтобы хорошо проверили «Новую почту», и все прекратилось. Увы, исходя из практики мировых войн, любая война сопровождается мародерством...

— ...и насилием...

— ...а когда она затяжная, то и контрабандой, и коррупцией, и чем быстрее мы ее закончим, тем меньше этого негатива будет.

— Какие настроения преобладают сегодня на оккупированной части Донбасса? Люди хотят назад, в Украину, или куда угодно, только не сюда?

— Люди хотят мира, и когда мы провели последний соцопрос, оказалось, что 82 процента опрошенных хотят быть только в составе Украины...

— Вот так?

— Да, 82 процента! Моя мамочка родилась в Тельмановском районе (это 30-40 километров от российской границы), наши предки — запорожские казаки, традиции в селе были украинские, песни украинские, и когда мама переехала в Мариуполь, то же самое было, и в школу я ходил в вышиванке. То, что там другие люди, — это миф, там тоже очень много украинцев. Когда осваивали Донбасс, треть с Западной Ук­ра­ины приехала...

«Многие из тех, кто воевал, сбегут. Они уже подготовились: Захарченко в Абхазии себе дом построил, Плотницкий — под Ростовом. Они же временщики, пришли грабить...»

— То есть на Донбассе сегодня Россию не ждут?

— Россия там уже есть — российские инструкторы, солдаты, наемники...

— Но жители Донбасса в Россию уже не хотят?

— Те, кто хотел, уже уехали, но большинство все-таки выехали в Украину, хотя Украина их тоже не ждет... У нас полтора миллиона внутренне перемещенных лиц, и им, к сожалению, никто не помогает, им не дают прав: сегрегация, на них клеймо... Задача правильного государства — помогать каждому, государственная политика должна строиться вокруг главной ценности — человека: у нас же, к сожалению, человек главной ценностью не является...

— ...и никогда не являлся. Итак, если российские регулярные части, весь этот их «военторг» уберутся с Донбасса, он тут же станет украинским?

— Я абсолютно в этом уверен.

— В течение нескольких дней?

— Нет — месяца через два-три. Многие из тех, кто воевал, сбегут...

— ...и надо им дать такую возможность...

— Они уже подготовились: Захарченко, говорят, в Абхазии себе дом построил, Плотницкий — под Ростовом...

— Понимают, что все равно придется бежать?

— Ну, они же временщики, пришли грабить... Если бы представители «Самопомощи» поехали туда и увидели все своими глазами, думаю, основная, разумная ее часть, никогда на эту российскую провокацию не поддалась бы.

Эти бандиты хапнут денег и убегут. Как только мы закроем границу, перекроем ввоз оружия, часть народа быстро убежит, часть — рассосется по норам, и нормальные останутся. Да, впереди примирение и все остальное, но прежде — раззомбирование мозгов, особенно у молодежи. Тем, кому в начале войны было 11 лет, сейчас — 14, это подростковый период. Их в школе обучают воевать...

— ...ненависти обучают...

— ...главные герои у них — Захарченко, Гиви, Моторола. Ужасная история...

— Как вы думаете, Украина может распасться?

— Риск огромный — это российский сценарий, который начинался с Януковича, и сегодня я посвящаю свою работу и часть своей жизни тому, чтобы он не был реализован. К сожалению, наш сегодняшний президент тоже не «склеивает» страну и продолжает ее раскалывать, поддерживая ту же блокаду. Украине нужны те, кто, понимая этот риск, возьмут на себя ответственность объединять Украину, изменять экономические тренды. Самая большая опасность — это социальный взрыв и недовольство населения, связанные с тем, что войну используют для удержания влас­ти.

Если мы не дадим украинцам будущее, будет происходить то, что сейчас. Обратите внимание: массовая эмиграция превратилась в эвакуацию — люди уезжают, потому что не видят надежды, и наша задача — остановить их, дать им четкий сигнал, показав, каким может быть будущее.

— У вас всегда были довольно близкие отношения с Ринатом Ахметовым, а какие они сейчас?

— Это неправда, что наши отношения были довольно близкими. Я — из Мариуполя (это отдельный город), он — из Донецка, в Донецк я приехал уже в довольно зрелом возрасте, когда меня пригласили возглавить «Индустриальный союз Донбасса». Никто, кстати, не верил, что у нас все получится... Рината я впервые увидел в Донецке, мы были конкурентами в одном сегменте — в металлургии.

— Конкуренция хоть достойная была?

— Да, абсолютно. Понятно, что благодаря Януковичу у Рината была возможность использовать политический ресурс для получения сырья, — у меня этого не было, поэтому мне приходилось модернизировать предприятие (слава богу, ко мне было доверие на Западе и мне давали деньги), приобретать предприятия в Европе и таким образом конкурировать. Кстати, динамика развития моей компании была намного выше, чем Рината.

— Что же Ринат Ахметов за человек? Чем он отличается от других олигархов?

— Он стратег, но в нашей стране олигархи — это не очень позитивная история, и я хотел бы, чтобы мы ее зачеркнули и сделали так, чтобы олигархов при смене системы уже никогда не было — ни старых, ни новых.

— Раньше Ринат Ахметов казался все­могущим, говорили, что на Донбассе он контролирует все, — это правда?

— Это было еще в 90-е годы: услышав фамилию Ахметов...

— ...люди падали...

— ...не падали, но...

— ...припадали...

— (Смеется). Экономическое влияние его действительно было колоссальным, а потом, когда началась российская агрессия, возникла ситуация... (Пауза). Не было силы, которая могла бы победить российскую армию и боевиков.

— В самом начале российского вторжения серьезные люди из нашего руководства говорили мне, что Ахметов торгуется: мол, дайте мне это — и тогда я россиян на Донбасс не пущу, а если не дадите, буду сидеть сложа руки. Как вы считаете, он в итоге переиграл сам себя?

— Думаю, вам нужно пригласить его на интервью, и он все расскажет. Действительно, один раз он вызвался пойти в на­крученную, взвинченную толпу и переговорить...

— ...и очень достойно себя вел, кстати...

— Да, и пошел в толпу — без охраны. Никто не знал их реакции...

— ...то есть парень неслабый...

— ...а когда вернулся, сказал: «Все, я не смог с ними ни о чем договориться, начинайте силовую операцию...».

— У Ахметова все сегодня на Донбассе отжали?

— Наверное, да. Недавно был суд, который запретил реализацию этих его активов, но вы все-таки его самого пригласите — думаю, он больше расскажет (улыбается).

— Захарченко действительно поселился в его особняке?

— Не знаю.

«Лучше всего держать деньги наличными в долларах и евро»

— В чем, если не секрет, вы держите деньги и где вообще нужно деньги держать — в банке, в наличных?

— Основную часть, конечно, храню наличными, потому что национальной банковской системе не доверяю. Они грабят, зачищают банковскую систему, разрушают банки и доверие к стране в общем. Раньше я хранил деньги в банках, а потом с ними были проблемы — я не мог их взять и понял, что лучше всего их все-таки держать наличными.

— В какой тогда валюте — в гривнах, евро или долларах?

— В долларах и в евро, конечно, — никто нашей гривне не верит, потому что только с приходом Гонтаревой она обесценилась с 12 до 28 гривен за доллар, и никакой уверенности в будущем у нас нет.

— На днях вы сказали, что «самое важное — не дать Гонтаревой сбежать из страны» и добавили: «Лучшее место для нее — тюрьма: там не убивают киллеры». А что, ее могут убить?

— Гонтарева — опасный свидетель, а опасных свидетелей обычно убирают. Тот же Вороненков был опасным свидетелем, он очень многое мог рассказать, и, к сожалению, для очень важных следственных действий его не уберегли. То же самое и Гонтарева — она участник разворовывания 37 миллиардов гривен. Председатель ­НАБУ Артем Сытник подтвердил, что только по одному эпизоду было выведено из страны более 500 миллионов, — без руководства Национального банка это не­возможно. Практически полностью 94 банка зачистили, при этом вывели из банковской системы огромное количество денег, в том числе и Фонд гарантированных вкла­дов, поэтому она, повторяю, опасный свидетель, и самое безопасное место для нее все-таки в следственном изоляторе.

— Несколько председателей СБУ гово­рили мне, что все украинские олигархи завербованы Россией, — вы тоже?

— (Улыбается). А может, все председатели СБУ завербованы? — и такая была информация. Если бы я был завербован, никогда не пошел бы в губернаторы, не рисковал бы жизнью и находился бы в совершенно других местах.

— С Путиным вы лично знакомы?

— Нет.

— А интересно было бы с ним «за жизнь» поговорить?

— «За жизнь»? Нет.

— Сегодня вы собираетесь основать свой политический проект. Вы — самодостаточный человек, у вас есть деньги, вес в обществе, у вас нет должников, и вы никому не должны — политика вам нужна?

— (Вздыхает). Из-за того, что происходит в нашей стране, задаешься вопросом: «Кто-то может ее изменить?» — и отвечаешь: «Нет». Какие дальнейшие действия? Или уехать из страны, или этим заниматься, и я для себя решил: уж коль я ушел из бизнеса, потерял его, но при этом очень многое сделал для того, чтобы спасти Мариуполь... Если бы не я и моя команда, Мариуполя на 97 процентов в Украине уже не было бы — была бы «Новороссия», и мы уже думали бы, как спасать Одесскую область, Херсонскую и Николаевскую.

Я постоянно находился тогда в Мариуполе, и даже на фронте был — в самый опасный момент, понимал, что рассчитывать на Киев уж точно нельзя — надо рассчитывать только на себя. Слава богу, из Киева кое-кто активно мне помогал — мы очень многих освободили и показали, как можно это делать без жертв. Мы защитили Мариуполь, несмотря на то что там стояли российские спецподразделения численнос­­тью в две тысячи человек и 100 танков.

Часто спрашиваю себя: «Ради чего все это?». Вижу, что разрушается страна, и думаю: «Я никогда этого не хотел. Полтора года консолидировал представителей бизнеса, хотел всех объединить и убедить, что так жить нельзя. От того, что вы сегодня пытаетесь выстроить отношения с президентом, а страна остается банкротом, богаче вы не станете...».

Я не хочу уезжать из Украины — здесь мои дети живут, они здесь учились, здесь мои корни, могилы моих прадедов, дедов, отца, брата, и я понимаю, что нужно дальше бороться за то, чтобы изменить страну. Месяц назад мы зарегистрировали партию, и я вижу свою миссию в том, чтобы консолидировать разумную часть общества — чтобы это была идеологическая партия, республиканская, где за основу был бы взят самостоятельный человек с его ценностями — культурными, историческими. Чтобы мы смогли развить экономику, потому что если человек беден, все остальное, естественно, отходит на задний план.

Республиканская идеология больше всего для Украины подходит — особенно сегодня, потому что она базируется на повышенной обороноспособности, на увеличении расходов на защиту страны. Она также дает возможность носить оружие — особенно сейчас, когда очень опасно, но самое главное — она рассчитана на то, чтобы дать возможность человеку реализовать себя...

— ...и таким образом стать частью развитого среднего класса, правда?

— Да — через либеральную налоговую политику, через создание рыночных условий, через искоренение монополии олигархов. Чтобы думать о том, чтобы человеческий капитал (а это его здоровье, образование, культура) использовать в высокотехнологичном производстве, чтобы человек был не рабом тяжелого физического труда, а интеллектуальным рабочим — как было на моем заводе в Алчевске.

«С вероятностью до 95 процентов осенью будут выборы в Верховную Раду. Не исключено, что и президентские...»

— Сергей Алексеевич, скажите: сегодня в Киеве — в руководстве нашей страны, среди депутатов, министров — предателей много?

— (Вздыхает). Да, наверное, достаточно много тех, кто сотрудничает с российским агрессором, но важно, насколько этот человек эффективен, насколько готов созидать и выстраивать систему. Один роли сегодня не играет — нужно менять систему, которая, к сожалению, изнутри заточена на коррупцию: во власть приходят, чтобы использовать ее для собственного обогащения.

У чиновника сегодня огромное количество возможностей. Он управляет ресурсами, назначает на должности — это все возможности для огромной коррупции, поэтому мы в своей партийной программе декларируем необходимость упразднения зависимости людей от чиновников, у которых останется только сервисная служба, причем в электронном режиме.

— Вы заявили недавно, что наш враг «не только Россия, но и украинская власть», — что вы имели в виду?

— Предыдущий посол США в Украине Пайетт сказал, что коррупция и неэффективная власть — это еще более мощное оружие, чем российские танки...

— ...это правда...

— ...они разъедают страну изнутри. Когда наша власть ничего не делает с пользой и даже наоборот, — поддерживая блокаду, разрушает страну, — это также часть российского сценария.

— Какие у вас отношения с президентом?

— Никаких отношений нет — более того, я, мягко говоря, его не хвалю. К сожалению, президент сегодня занимается торговлей продукцией Roshen и торговлей страны. Он — гарант, от него зависит очень многое. Есть 10 главных пунктов, которые он обещал выполнить, но главное — он обещал мир... Мира до сих пор нет — наоборот, только еще больший раскол нашей страны. Он не выполнил свою миссию, и чем быстрее уйдет, тем больше у нас будут шансов на перезагрузку. Нам не нужен президент с такими функциями — нужна парламентская республика, и тогда мы уберем эти противоречия, когда исполнительная власть находится в руках у премьера, а губернаторы подчиняются президенту.

— Осенью выборы в Верховную Раду будут?

— Да, с вероятностью до 95 процентов, и желательно, чтобы они прошли по новому избирательному закону...

— ...без мажоритарной системы?

— Да, и чтобы появились новые партии. Мы сейчас как раз начинаем консолидацию здоровых, профессиональных, молодых, чистых, с хорошей репутацией украинцев...

— А президентские выборы тоже могут осенью состояться?

— Не исключено, что и президентские — состояние здоровья у Петра Алесеевича не очень хорошее...

— Кто будет следующим президентом Украины?

— Нам важно, чтобы функции президента не было вообще, чтобы президент был моральным лидером.

— И все же — кто будет следующим президентом?

— (Улыбается). Его выберет украинский народ. Думаю, что на этот раз он не ошибется...

Записала Татьяна ОРЕЛ

 

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter